Неточные совпадения
Уйдет в свою светелочку,
Читает святцы, крестится,
Да вдруг и
скажет весело:
«Клейменый, да не
раб!..»
А крепко досадят ему —
Подшутит: «Поглядите-тко,
К нам сваты!» Незамужняя
Золовушка — к окну:
Ан вместо сватов — нищие!
— А затем, что мужики теперь такие же
рабы, какими были прежде, и от этого-то вам с Сергеем Иванычем и неприятно, что их хотят вывести из этого рабства, —
сказал Николай Левин, раздраженный возражением.
— Меня не удивляет, что иноверцы, инородцы защищают интересы их поработителей, римляне завоевали мир силами
рабов, так было, так есть, так будет! — очень докторально
сказал литератор.
— Есть у меня знакомый телеграфист, учит меня в шахматы играть. Знаменито играет. Не старый еще, лет сорок, что ли, а лыс, как вот печка. Он мне
сказал о бабах: «Из вежливости говорится — баба, а ежели честно
сказать —
раба. По закону естества полагается ей родить, а она предпочитает блудить».
— Ага, — оживленно воскликнул Бердников. — Да, да, она скупа, она жадная! В делах она — палач. Умная. Грубейший мужицкий ум, наряженный в книжные одежки. Мне — она — враг, —
сказал он в три удара, трижды шлепнув ладонью по своему колену. — Росту промышленности русской — тоже враг. Варягов зовет — понимаете? Продает англичанам огромное дело. Ростовщица. У нее в Москве подручный есть, какой-то хлыст или скопец, дисконтом векселей занимается на ее деньги, хитрейший грабитель!
Раб ее, сукин сын…
— Вы молчите, следовательно, это решено: когда я могу прийти? Как мне одеться?
Скажите, я отдаюсь на вашу волю — я вся вашя покорная
раба… — говорила она шепелявым шепотом, нежно глядя на него и готовясь как будто склонить голову к его плечу.
«Так вот что! —
сказал Райский про себя, — гордый и независимый характер —
рабов любит! А все твердит о свободе, о равенстве и моего поклонения не удостоила принять. Погоди же ты!»
— Нет, не всегда… Ей и в голову не пришло бы следить. Послушайте, «
раб мой», — полунасмешливо продолжала она, — без всяких уверток
скажите, вы сообщили ей ваши догадки обо мне, то есть о любви, о синем письме?
Скажите ему, что он мой рыцарь и навсегда, что я его вечная, послушная
раба!
— Твой
раб? Да,
скажи,
скажи…
Из-за Гекубы?
Что он Гекубе, что она ему,
Что плачет он об ней?..
А я… презренный, малодушный
раб, —
Я трус! Кто назовет меня негодным?
Кто
скажет мне: ты лжешь?
А я обиду перенес бы… Да!
Я голубь мужеством: во мне нет желчи,
И мне обида не горька…
— Нечего
сказать, нещечко взял на себя Павлушка! — негодовала матушка, постепенно забывая кратковременную симпатию, которую она выказала к новой
рабе, — сидят с утра до вечера, друг другом любуются; он образа малюет, она чулок вяжет. И чулок-то не барский, а свой! Не знаю, что от нее дальше будет, а только ежели… ну уж не знаю! не знаю! не знаю!
И точно: Аннушка не заставила себя ждать и уже совсем было собралась
сказать приличное случаю слово, но едва вымолвила: «Милостив батюшка-царь! и об нас, многострадальных
рабах, вспомнил…» — как матушка уже налетела на нее.
Поэтому на всех уголковских крестьянах (имение тетенек называлось «Уголком») лежал особый отпечаток: они хотя и чувствовали на себе иго рабства, но несли его без ропота и были, так
сказать,
рабами по убеждению.
— Христос-то для черняди с небеси сходил, — говорила Аннушка, — чтобы черный народ спасти, и для того благословил его рабством.
Сказал:
рабы, господам повинуйтеся, и за это сподобитесь венцов небесных.
Вы
сказали бы помещику, что так как его крестьяне — его братья во Христе, а как брат не может быть
рабом своего брата, то он и должен или дать им свободу, или хотя, по крайней мере, пользоваться их трудами как можно выгоднее для них, сознав себя, в глубине своей совести, в ложном положении в отношении к ним».
В таковой дремоте величания власти возмечтали цари, что
рабы их и прислужники, ежечасно предстоя взорам их, заимствуют их светозарности; что блеск царский, преломляяся, так
сказать, в сих новых отсветках, многочисленнее является и с сильнейшим отражением.
Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что ему ни А… ни О… во всю жизнь свою
сказать не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что он одолжен, и
сказать стыдно кому, своим возвышением; что в душе своей он скареднейшее есть существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему стоят, как выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда не краснели, разве от гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и
раб едва-едва при дворе нечто значащего.
— Отметаются все твои старые грехи, Конон, —
сказал Гермоген, кладя руку на голову новообращенного. — Взыщутся старые грехи на иноке Кирилле, а
раб божий Конон светлеет душой перед господом.
«Приходи сегодня во зеленый сад, сядь во свою беседку любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и
скажи так: «Говори со мной, мой верный
раб».
— Да, да, да! то-то вот все мы, бесу смущающу, умствовать дерзновение имеем! И предполагаем, и планы строим — и всё на песце. Думалось вот: должны оставаться
рабы, а вдруг воспоследовало благочестивейшего государя повеление: не быть
рабам! При чем же,
скажи ты мне, предположения и планы-то наши остались? Истинно говорю: на песце строим!
Решили на том, чтоб идти отцу Алексею к Анпетову и попробовать его усовестить. Эту миссию выполнил отец Алексей в ближайший воскресный день, но успеха не имел. Начал отец Алексей с того, что
сказал, что всегда были господа и всегда были
рабы.
Преосвященный же прямо
сказал, что как в древности были господа и
рабы, так и напредь сего таковые имеют остаться без изменения.
— Как! —
скажет, — ты, мой
раб, хочешь меня, твоего господина, учить? коли я,
скажет, над тобой сына твоего начальником сделал, значит, он мне там надобен… Нет тебе,
скажет, раздела!
— Конечно, мы хоть и
рабы, — продолжал Григорий Васильев, — а тоже чувствовали, как их девичий век проходил: попервоначалу ученье большое было, а там скука пошла; какое уж с маменькой старой да со скупой развлеченье может быть?.. Только свету и радости было перед глазами, что князь один со своими лясами да балясами… ну, и втюрилась, по нашему, по-деревенски
сказать.
Подшибалы — это, так
сказать, яркие типы «
рабов капитала».
— Запнулся! — захохотал Ставрогин. — Нет, я вам
скажу лучше присказку. Вы вот высчитываете по пальцам, из каких сил кружки составляются? Всё это чиновничество и сентиментальность — всё это клейстер хороший, но есть одна штука еще получше: подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете.
Рабами вашими станут, не посмеют бунтовать и отчетов спрашивать. Ха-ха-ха!
— То же, что и я говорю: печаль неосновательная и серьезно не обдуманная нами влечет ропот. Припомните, Егор Егорыч, каким вы некогда нашли меня, растерянного и погибающего! Неужели я справедлив тогда был? Не являлся ли я безумствующим
рабом перед моею житейскою невзгодой? Припомните, что вы мне тогда
сказали? Вы
сказали, что и Христос Лазарю: восстань и гряди!.. Сие же и я вам реку, Егор Егорыч: восстаньте и грядите!
И помещики кашинские были веселые, и усадьбы у них веселые, и гости к ним приезжали веселые; но весело ли жилось в этих веселых местах
рабам — об этом
сказать не умею.
— Очищается
раб божий Максим! —
сказал он, — отпускаются ему грехи его вольные и невольные!
— Гляди, потемнело, —
сказал Силуян, — никак в самом деле дождь идти хочет к вечеру. Вишь, и солнца не стало, и все парит, ровно в печи… Ну, мил-лые… иди ровней! Раб-ботай…
Просто были все мы поражены сею находкой и не знали, как объяснить себе ее происхождение; но Аксинья первая усмотрела на пуговице у воротника рясы вздетою карточку, на коей круглыми, так
сказать египетского штиля, буквами было написано: „Помяни, друг отец Савелий,
рабу Марфу в своих молитвах“.
Старуха, вытерпев первый поток самых крепких ругательств, приосанилась и, разгорячившись в свою очередь, сама напала на моего дедушку: «Да что ж это ты развоевался, как над своей крепостной
рабой, —
сказала она, — разве ты забыл, что я такая же столбовая дворянка, как и ты, и что мой покойный муж был гораздо повыше тебя чином.
Не откажите инвалиду,
Хочу я испытать, что
скажет мне судьба
И даст ли нынешним поклонникам в обиду
Она старинного
раба!
«Нет, —
сказал он наконец, как будто б отвечая на слова незнакомца, — нет, господь не допустит нас быть
рабами иноверцев!
Ему казалось, что каждый гражданин нижегородский, проходя мимо его, готов был
сказать: «Презренный
раб Владислава! чего ты хочешь от свободных сынов России?..
Лука. Ничего не будет! Ничего! Ты — верь! Спокой и — больше ничего! Призовут тебя к господу и
скажут: господи, погляди-ка, вот пришла
раба твоя, Анна…
Легко ль,
скажи! мы дома, как Литвой,
Осаждены неверными
рабами...
— Ничего-о! — слышал Илья скрипучий голос Еремея. — Ты только одно знай — бог! Ты вроде крепостного у него… Сказано —
раб! Бог твою жизнь видит. Придёт светлый день твой,
скажет он ангелу: «Слуга мой небесный! иди, облегчи житьё Терентию, мирному
рабу моему…»
— Я вам это
скажу! — угрожающе, поднимая голос, крикнул Саша. — Я скоро издохну, мне некого бояться, я чужой человек для жизни, — я живу ненавистью к хорошим людям, пред которыми вы, в мыслях ваших, на коленях стоите. Не стоите, нет? Врёте вы! Вы —
раб, рабья душа, лакей, хотя и дворянин, а я мужик, прозревший мужик, я хоть и сидел в университете, но — ничем не подкуплен…
Турусина. Нам человека-то знать нужно. Не
скажешь ли чего
рабе Марии? Может быть, во сне или в видении тебе…
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не
скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название славян происходит от французского слова esclaves [
рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Не случается, чтобы
раб протянул тебе руку и
сказал искренно спасибо за то, что ты работаешь.
— Да, смешная была история, —
сказал он, продолжая улыбаться. — Я сегодня все утро смеялся. Курьезно в истерическом припадке то, что знаешь, что он нелеп, и смеешься над ним в душе и в то же время рыдаешь. В наш нервный век мы
рабы своих нервов; они наши хозяева и делают с нами, что хотят. Цивилизация в этом отношении оказала нам медвежью услугу…
— Не твоё дело. Три раза — не дашь, а в четвёртый — разреши, и тут она тебя трижды поцелует, а полтинники ты дай ей,
скажи: дарю тебе,
раба моя, судьба моя! Помни! Ну, разденешься и ляг спиной к ней, а она тебя просить будет: пусти ночевать! Так ты — молчи, только в третий раз протяни ей руку, — понял? Ну, потом…
— Разумеется, есть цель, —
сказал я, — но я не сумею объяснить — какая. Больше ничего, что с деньгами я стану и для вас другим человеком, а не
рабом.
— А ты, Потапыч,
скажи этому олуху, кельнеру, чтоб мне удобную квартиру отвели, хорошую, не высоко, туда и вещи сейчас перенеси. Да чего всем-то соваться меня нести? Чего они лезут? Экие
рабы! Это кто с тобой? — обратилась она опять ко мне.
Еще с большим искусством передавал Щепкин лукавство
раба, который изобрел притчу как средство выражать перед своим властелином свою потаенную мысль, которую прямо
сказать нельзя.
Поля(негромко). Не… не смейте на меня кричать! Я не
раба вам… не можете вы обижать всех… И — вы
скажите — за что отца выгнали?
— Нет, Александр, я не могу скрываться, я сегодня же
скажу ему, что я люблю тебя, и пусть он делает, что хочет, — пусть убьет меня, пусть прогонит. Я решительно не могу без тебя жить. Друг мой, милый мой! Возьми меня к себе, спаси меня от этого злодея; увези меня куда-нибудь, — я буду служить тебе, буду
рабою твоею.